|
Николай Григорьевич Приз родился в 1935 году в селе Бобриково Луганской области. Родители работали в колхозе. В 1938 году отца призвали в армию – вроде как на финскую кампанию, а отправили в Севастополь. Там родитель шофером встретил войну, только другую – Великую Отечественную. Отвоевался довольно быстро: попавший в радиатор легковушки снаряд убил командира полка, а шоферу изувечил правую руку, почему тот и был комиссован. Что уж на него подействовало – неизвестно, но семью после этого бросил. Мать осталась с тремя детьми на руках. Николай, средний из них, сызмальства уже доил корову, не говоря о многих других домашних работах.
В конце 41-го село заняли немцы, два с половиной года оно находилось в оккупации. Прошло 67 лет, а цепкая память Николая Григорьевича хранит многие эпизоды того страшного времени. Шестеро солдат пришли на постой в их дом. Первым делом они из автоматов принялись палить по курам – очень нравилась им свежая птица. Угрызений совести касательно присвоения чужой собственности и быть не могло – у завоевателей своя психология. Потом немцы сделали тщательный обыск дома. На беду нашли резиновую рогатку, которую Коля сделал из противогаза. Сельские пацаны находили противогазы и много чего другого интересного после отхода наших войск. Почему-то рогатка переполошила немцев, закричали: «Здесь партизаны!». Семью поставили к стенке, грозили расстрелом. Мать, вся в слезах, показывала, что это лишь детская забава.
И еще один раз семья оказалась на грани гибели. Дело было так. Немцы овец не трогали, баранину в пищу не употребляли, а чушку в сарае пристрелили. Шкуру сняли, тушу повесили подвялиться. Мать выбрала минуту и украдкой отрезала от туши небольшой кусок мяса – детей-то надо кормить. Попалась, и за воровство «собственности доблестной армии фюрера» всю семью приговорили к расстрелу. Уж как матушка плакала, раскаивалась, но чудом вымолила прощение. На всю жизнь запомнился Николаю Григорьевичу тот момент, когда над ним, ребенком, ни за что ни про что нависла смерть. Было страшно до оцепенения: полупьяные, злые фрицы, валяющаяся у них в ногах рыдающая мать, застывшие от ужаса братишки – старший и младший…
Когда наши части при отступлении покидали село, то людям разрешили разбирать по домам колхозное имущество. Мать прихватила в числе прочего и несколько ульев, спрятала их в стоге сена. Немцы на эту «заначку» натолкнулись, разбирая стог на корм лошадям. Потом они в хате выплавляли из ульев мед, рьяно и неумело, – и в итоге развалили печь.
На постое немцы часто пили шнапс. Среди этой шестерки был и один сентиментальный фриц. Принимая на грудь, он иногда сажал к себе на колени Колиного младшего брата, трехлетнего Толика, давал ему кусочек шоколада или хлеб с тонким слоем масла. Может быть, вспоминал своего сына в далекой Германии, представлял его среди врагов и сокрушался. Случалось, по пьяной лавочке немцы дрались между собой. Разок в сильном подпитии один другого так хватил винтовкой по спине, что отлетел приклад. Победитель отшвырнул винтовку за сундук и, довольный, удалился. Коля потом из нее сделал самопал. А однажды мальчик от протянутого немцами полевого телефонного провода отрубил несколько кусков, метров двадцать пять. Не диверсии ради, а чтобы порадовать матушку остродефицитной бельевой веревкой. Но фрицы подняли такой переполох, так носились по всему селу с автоматами наизготовку, что Коля сильно перепугался и запрятал «веревку» как можно надежнее. А то оккупанты могли бы на найденном куске провода вздернуть «юного партизана» на суку ближайшего дерева.
Немцы очень боялись партизан, они им всюду грезились. И не без основания: в Луганской области, в Краснодоне, действовали молодогвардейцы. Спустя несколько лет Коля Приз пойдет в школу № 1 г. Антрацита – в ту, где до войны учился Олег Кошевой. Тот самый, который был схвачен фашистами и казнен в Ровеньках, в 20 км от Антрацита. В 2008 году Николай Григорьевич побывал в родных местах. Он посетил свою школу, поклонился бронзовой табличке с барельефом О. Кошевого возле парадного входа, потрогал рукой парту, на которой сидел на уроках Герой Советского Союза, партизан, один из организаторов подпольного молодежного вооруженного сопротивления фашистским захватчикам.
…Бобриково дважды переходило из рук в руки. После освобождения села летом 1943 года Коля пошел в школу. Несколько ее начальных классов разместились по брошенным домам. Позже под школу отдали подворье давно уже недействующей церкви. До восстановления колхоза пройдет еще несколько лет, а пока деревенский народ выживал благодаря натуральному хозяйству: полю и огородам.
В 1948 году в семью вернулся отец и забрал всех домочадцев в г. Антрацит. Когда Николай перешел в 10-й класс, отец заявил сыну: мол, хватит тебе сидеть на моей шее, пора слезать. Жалко было расставаться со школой, ведь учился на четверки и пятерки, но деваться некуда. Тут в городе появились вербовщики, зазывавшие народ на лесоповал в Хабаровский край. В конце осени, по пути в эти далекие края, Николаю исполнилось 18 лет. В Оборском леспромхозе юноша начал работать на эстакаде. Потом стал помощником машиниста паровоза на узкоколейке, обслуживавшей лесозаготовительные деляны. Затем парня призвали в армию. Три года и 70 дней он служил писарем-секретчиком в штабе Дальневосточного военного округа, ушел в запас младшим сержантом. После армии работал токарем-карусельщиком на заводе горно-шахтного оборудования в Донбассе.
Весной 1970 года по настойчивому приглашению земляков приехал с женой, сыном и дочерью в Ноглики. Николай Григорьевич стал работать оператором добычи нефти в Катангли. 35 лет отдал этот высококлассный рабочий и незаурядный человек нефтегазовой отрасли Ногликского района. Сейчас он на заслуженном отдыхе.
…Николай Григорьевич на себе испытал горькую участь детей войны. Мальчиком неполных шести лет он встретил Великую Отечественную. Два с половиной года жизни под пятой оккупантов, жизни, совершенно незащищенной, лишенной каких-либо прав, голодной, беспросветной, смертельно опасной. Отступающие и наступающие войска, грохот бомбежек и артобстрелов, пальба из винтовок и автоматов… И все это – не на киноэкране, а рядом с тобой, с твоим домом, в родном селе.
Все это давным-давно позади. И только память хранит то тяжелое время. Все в ней запечатлелось и сегодня не дает покоя, потому что для любого взрослого человека, тем более пожилого, детство – самая дорогая пора. Даже такое – военное, грозовое…
Виктор Комаричев.
г. Оха.
|
.gif)
Nepom.Ru
