|
Совместный проект
ИД «Губернские ведомости»
и компании «Сахалинская Энергия»
Николай Павлович Беспалый
Родился на Кубани в 1925 году. На фронт ушел добровольцем, служил в танковом десанте.
Так получилось, что я сиротой остался с 10 лет. Жил в селе, пришел в колхоз устраиваться на работу. Бригадир сначала говорит, мол, ты мал еще… А потом подумал и велел: «Вон женщины в поле работают, пропалывают; бери ведро, набирай воду сколько унесешь, и как увидишь, что они на тяпку платок натянули и машут, – значит, пить хотят, неси им воды». Так я и делал. Возле бочки сижу, вижу – женщины машут белым платком на тяпке, наливаю воды – и пошел. Попоил, иду опять к бочке и опять смотрю.
А потом уже, когда война началась, мужиков забрали в армию, я стал работать на лошадях. Мы возили зерно от комбайна. Потом сел на трактор, таскал комбайн.Только пошла уборка, началась эвакуация. Я опять перешел с трактора на лошадей. Председатель станичного совета говорит, что семью свою я только тебе доверяю. Бери бригаду, лошадей, каких знаешь, корму набирай для них, завтра утром приходи к совету, будем грузиться, и поедете.
Я так и сделал. А ехали мы до Новороссийска. Когда доехали до Кавказа, там стоял пост солдат. Они узнали, куда мы едем, и сказали, что дорога туда уже перекрыта немцами. Говорят нам: бросайте лошадей, берите продукты и идите через перевал. Мы лошадей бросили, продукты навьючили на себя и пошли. И тут нас догнали председатель колхоза, председатель совета, мы пошли все вместе. В дороге все смешались – гражданские, военные... Идем рядом.
Помню, солдату одному неохота нести винтовку, а мне интересно – вот я и несу. На одном из привалов старший лейтенант рассказал мне, как стрелять, и предложил: «А ну-ка попробуй попасть в тот сучок». Я – бах! – и попал с первого раза. Он мне и говорит: «Раз в сук попал, в немца еще лучше попадешь».
Всю оставшуюся дорогу я шел рядом с этим солдатом, нес винтовку. Дошли до перевала и стали делиться: гражданские пошли к Лазоревке, а солдаты остались. Ну и я с солдатами остался – вроде воспитанника. Стали солдаты окапываться, я посмотрел, как это они делают, и пока один отдыхал, я себе тоже окоп копал. Когда заняли оборону, подошел командир и спрашивает: «А это что за пацан?» Ему ответили: так, мол, и так, хочет воевать. Он говорит: «Знаешь, сейчас это наша доля – быть здесь, а твое время еще впереди. Иди к старшине, он тебе продуктов даст, и догоняй своих. А потом найдешь военкомат и призовешься».
Я не послушался, утром он меня опять увидел и рассердился: «Ты почему не ушел?! Сейчас немцы в наступление пойдут, нам не до тебя будет. Иди к старшине!». Пришлось идти; старшина мне говорит, что еще вчера меня ждал. Насыпал мне сахару, дал две банки консервов, булку хлеба, и я пошел в Лазоревку, военкомат искать. А в это время как раз бомбежка началась. Переждал ее, пошел дальше. Среди развалин встретил деда старого, он мне сказал, что нет никаких тут военкоматов, он один здесь остался. Показал мне тропинку в лесу, сказал, что, может, там где-нибудь есть военкомат. Пошел я по тропинке, дошел до развилки, вижу – стоит солдат на посту. Я ему сказал, что ищу военкомат, он меня направил дальше. Метров через двести вижу четыре колышка – это и был военкомат. На пригорочке сидели призывники с мешками, с продуктами.
Я подошел к писарю, отдал паспорт и справку, где было написано: «эвакуируется в глубь страны». Он посмотрел и говорит: «Такой возраст нам еще не велено призывать». Тогда я ему сказал, что никуда не пойду, у меня нет продуктов. Он отправил меня к тем ребятам, ждать военкома. Пошел я к ребятам, познакомились, они меня накормили. Когда пришел военком, я ему тоже сказал, что никуда не пойду. Наутро стали их отправлять в запасной полк, и я с ними. Вызывали по списку, а меня в списках нет. Но я все равно с ними пошел.
Так меня и призвали в армию. Воевать начал в Туапсе, а закончил в Восточной Пруссии. Четыре ранения, две контузии.
Всякое бывало, иногда вспоминаешь – и смех и грех, как говорится. Помню, на Кавказе, недалеко от Туапсе, пошли мы за «языком» по деревням. Смотрим: одинокий фриц ходит. Я шустрый был, взял и набросил на него обмотку. Мы с другом его тащим, а он даже не кричит. Вот уже и блиндаж близко… Командир отделения у нас был (он кидал штык на 25 метров и попадал в спичечную коробку!), так он ударил этого фрица – тот и упал. Ребята подскочили, стащили его вниз, смотрим – а он вроде и концы отдал. Командир говорит: «Нам он нужен живой, у кого есть вода?» У меня во фляге чуть-чуть оставалось, я ее берег, потому что за водой далеко было ходить. Но пришлось делиться… Фриц воду пьет, а я смотрю на него и сам пить хочу, просто не могу! «Ах, ты гад! – говорю. – Я экономил, а ты пьешь!» Но все-таки «оживили» мы фрица и передали в штаб дивизии.
Еще был случай памятный, как я искал рогатую каску. Не раз слышал, что есть такие у немцев, даже в журнале видел, вот и хотел найти фрица «с рогами». Как раз было небольшое наступление, выравнивали фронт. Попались нам немецкие окопы, когда мы наступали, а там несколько мертвых фрицев. Вот я и давай смотреть, нет ли кого в каске с рогами. К одному подошел – «безрогий», ко второму – тоже. Командир взвода даже выматерился, говорит мне: «Что ты смотришь на каску? Ты в рюкзак смотри!» У них в рюкзаках галеты, бритвы были. Так я в поисках этих «рогов» отстал, ребята ушли вперед. Я в очередной окоп прыгнул, и тут откуда ни возьмись – немец! Меня обхватил, я выстрелить-то выстрелил, но мимо, он меня прижал к себе и к брустверу. Я схватил нож и ударил его в висок. Освободился, побежал к ребятам – а нож в руке зажат, не могу выпустить! Ребята стали пальцы ломать мне, а командир взвода говорит: «Бросьте, это мертвая хватка, вы нож не отберете, а пальцы поломаете». Два с половиной часа не мог я нож бросить…
Воевал я и в танковом десанте маршала Рокоссовского. Наша задача была – охранять Т-34. В марше едем на машине, а как только бой – сразу спешиваемся, машина вперед, мы за ней, отбиваем немецкую пехоту.
Вот однажды, уже в Восточной Пруссии, мы спешились, были без танка, только несли станковый пулемет, и то без щита. Задача стояла – дойти до берега Балтийского моря, соединиться с другой частью. А на сопке – немцы. Мы залегли, они начали нас обстреливать из миномета. Немного погодя мы пошли в атаку. Я был автоматчиком. Перед атакой говорю ребятам: «Я дальше этой сопки не пройду». А они мне: «Ты что, с ума сошел? Сколько прошли, с чего ты так решил?» А я как чувствовал… И еще интересно – у меня был как раз день рождения.
На сопке завязался бой, и меня ранило. Наш младший сержант меня перевязал и отправил в госпиталь. Пуля была разрывная, рана долго не зарастала, и кровь не шла – как закипела. Я очень боялся операции, ничего ж не было тогда – ни уколов обезболивающих, ничего… Вырежут и зашьют. Меня несколько раз переводили из госпиталя в госпиталь, пока не попал в город Гусь-Хрустальный. Там постепенно начала рана заживать, и обошлось без ножа.
В госпитале этом я и встретил Победу. Узнали от медсестер и врачей. Была такая радость – словами не передать…
Видео-сюжет в рамках проекта «Моя Победа»:
Николай Павлович Беспалый
|
.gif)
Nepom.Ru
