|
ОЛЬГА КРОВУШКИНА – начальник управления поисковых работ ЗАО «РН-Шельф-Дальний Восток».
ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ НОМИНАНТА
Родилась Ольга Кровушкина в 1962 году на берегу знаменитого озера Байкал – в поселке Выдрино Кабанского района Бурятской АССР. Когда ей исполнилось три года, родители переехали в Читинскую область, там она окончила среднюю школу. Места здесь очень красивые, да и сам поселок, где жила семья, назывался необычно – Линёво-Озеро. В семье было трое детей, Ольга – младшая. После школы поступила на геологический факультет Иркутского университета. На Сахалин приехала по распределению. Работала на Курилах, а также в специализированном предприятии «Дальморнефтегеофизика», где занималась сейсморазведкой. Перейдя в нефтяную отрасль, много лет была связана с шельфовыми проектами Сахалина. Сейчас она – начальник управления поисковых работ ЗАО « РН-Шельф-Дальний Восток».
КСТАТИ
Ольга Кровушкина – кандидат геолого-минералогических наук (2002 г.), имеет звание «Почетный разведчик недр».
В ОРЕОЛЕ РОМАНТИКИ
– Ольга Александровна, на днях мы отметили День геолога. Хоть чуть позже, но мы поздравляем вас с профессиональным праздником, ведь более 27 лет жизни вы отдали геологии. Однако считается, что это – профессия мужская. Чем же она вас так привлекла?
– Для меня выбор профессии стал, скорее всего, просто данью времени. После желания стать балериной и знаменитой гимнасткой вроде Ольги Корбут, – которыми наверняка переболели все мои сверстницы с младых лет, – к 7-му классу я пришла к серьезному намерению стать геологом. И были тому причины. С детства я, как и все мое поколение, была окружена ореолом романтики. Мы часто с одноклассниками и друзьями ходили в походы, пели песни у костра. Обожали Визбора, Высоцкого, Окуджаву... С огромным интересом читали и передавали друг другу книги об открытиях, путешествиях, первооткрывателях. Настольной книгой в то время была для меня «Территория» Олега Куваева. Однажды к нам в поселок приехала настоящая геологическая экспедиция. За околицей был разбит палаточный лагерь. Приезд бородатых, в брезентовых робах людей с рюкзаками за плечами привлек внимание всех сельчан. Я тогда училась в 7-м классе и в прибывших геологах увидела настоящих героев. Они показались мне необыкновенными и очень красивыми. Если бы вы знали, как я им завидовала! Тогда и решила для себя – буду поступать учиться в Иркутский университет и только на геолога.
Так и произошло. Но когда принесла в вуз документы, меня встретила заместитель декана геологического факультета. Посмотрев мой, почти с одними пятерками, аттестат, она запричитала: «Деточка, да зачем ты идешь в геологию? Это и для мужчин сложно. С твоими оценками ты можешь легко поступить на другой факультет. Подумай, пожалуйста…» Возмущению моему не было предела – у моей мечты выбивают почву из-под ног! И я, конечно, оставила свое решение неизменным. Позже узнала, что замдекана не отговаривала, а предостерегала. Она сама прошла не один десяток экспедиций и знала не понаслышке, что это такое. Может, поэтому при поступлении парням давали зеленую улицу. Но и девчонки пробивались. В группе у нас было 25 человек, из них семь девочек, которые, как и я, отстояли свое право стать геологом.
– И вас не испугали трудности, с которыми вы наверняка столкнулись уже на первых полевых работах?
– Этим трудностям мы не придавали особого значения. Мы ходили в геологические маршруты, где я набиралась опыта в специализации «геолог-съемщик». В те времена люди этой профессии считались элитой геологии. Нам приходилось заниматься геологической съемкой, поиском и разведкой твердых полезных ископаемых. Это уголь, золото, минералы… На 60–70-е годы прошлого столетия выпала серьезная миссия, в это время создавались геологические карты в Российской Федерации и во всем Советском Союзе. Они становились основой для дальнейших поисков и прогнозов при освоении богатства недр. В экспедициях мы вели работу по определению возраста пород, особенностей залежей полезных ископаемых, выявляли их вид, состав. По результатам наших данных следовало решение – стоит ли искать в той или иной точке природные богатства.
НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ
– То, что вы попали на Сахалин, это был ваш выбор или дело случая?
– Скорее всего, это была чистая случайность, опять-таки с поправкой на время. Тогда у молодых были иные жизненные ориентиры. Новоиспеченные специалисты стремились уехать как можно дальше от людской суеты и наскучивших больших городов. И, конечно, всех манил Дальний Восток. У нас на распределении в институте было семь мест в Магадан. За них сражались самые лучшие выпускники. В Магадан я попала. Но после защиты диплома меня встретила мой ангел-хранитель – все та же заместитель декана и неожиданно сообщила, что появилось два места на Сахалин. Спрашивает: хочешь поехать? И я, почему-то даже не задумываясь, согласилась. Для меня жить на далеком острове было, как сейчас говорят, круто! Так в 1984 я году попала в Сахалинскую геологоразведочную экспедицию. И влюбилась в этот островной край, можно сказать, с первого взгляда. Тем не менее меня, одержимую «романтической» болезнью, тянуло дальше, на край света. Дальше были только Курилы.
– Как встретили вас на островной земле?
– Замечательно. Приехала я в геологоразведку не одна – нас было 25 человек. Все специалисты из разных вузов страны. Но нам предстояло разъехаться по разным городам и весям области. Когда пришла к начальнику Николаю Петровичу Логинову, он уточнил, где бы я хотела работать. Ответила – на Курилах. Видя мой боевой настрой, не стал чинить мне препятствия. Мои ничего не подозревающие сотоварищи пошутили – ну что, тебя в «Стройматериалы» направили? Для молодых геологов это была непрестижная работа, но многие из приехавших в эту организацию и распределились. «Нет, – отвечаю, – я еду на Курилы, в Северо-Курильскую партию…» Все обомлели, потому что каждый хотел попасть именно туда. Несколько лет проработала на островах Итуруп и Парамушир, занималась геологической съемкой, и было очень интересно.
КУРИЛЬСКИЕ РОБИНЗОНЫ
– Как проходили экспедиции на самых дальних наших островах?
– Мы работали в различных и наиболее отдаленных местах Курил. Нашу группу – меня и двух рабочих – выбрасывали с небольших судов в определенную точку на целый месяц, а спустя время приходили за нами. К месту работы за несколько километров шли сами по бездорожью, загруженные всем необходимым для полевых работ. У нас обязательно были рация, палатка, ружье от медведей, которые то и дело встречались на пути, и запас продуктов. Мы разбивали лагерь, ставили палатку. Но для проведения самих работ надо было следовать дальше. Иной раз по трое суток приходилось быть в отдалении от стоянки. Я описывала горные породы, отбирала геологические пробы, рабочие помогали мне собирать нужные образцы. Их накапливалось так много, что дотащить до лагеря весь этот многокилограммовый груз стоило огромных трудов. Отработав на одном участке, переходили на другой, а весь непомерный, но такой нужный груз тащили за собой. В конце рабочего срока с особым нетерпением ждали судно, которое должно нас забрать. Частенько оно задерживалось из-за непогоды или по другим причинам. И тогда наступало самое страшное – сил уже нет, продукты на исходе.
Как-то на реке с веселым названием Цирк, впадающей в море, приходилось даже голодать. Тогда мы работали в весьма отдаленном районе на Южных Курилах. Небольшой корабль с нашей группой долго не мог подойти к берегу. Нас пересадили в лодку, но в это время опустился сильный туман, начался прилив. Из-за наката волн лодку перевернуло, мы оказались в ледяной воде. Чудом остались живы, однако утонуло практически все снаряжение, а главное, пошли ко дну почти все наши продукты. Но работы на острове Итуруп нельзя было отменить. Впрочем, мы даже и не рассматривали этот вариант. Нас было шестеро человек, целый месяц вели исследования, как всегда, а жили как Робинзоны. Ловили рыбу, только ею и питались. Без соли. Она тоже утонула с нашим провиантом. Когда нас снова забирали на судно, матросы пришли в ужас – до чего мы отощали! Сейчас мне даже самой удивительно, как мы могли 25 дней жить и работать в таких условиях. Для меня это был один из самых трудных полевых сезонов. Но мы выдержали. Наверное, просто были молодыми.
ПО ПУТИ ПЕРВОПРОХОДЦЕВ
– Говорят, женщин в разведку не берут. Но геология – сфера особенная. Вы много лет наравне с мужчинами входили в группу разведчиков недр. Муж вас не ревновал?
– Ревности никогда не было, ведь мой муж тоже геолог и понимает, что такое репутация в нашей профессии. Он работал в геологической партии «Далькварцсамоцветы», которая занималась поиском полудрагоценных и поделочных камней – яшмы, агата, халцедона… Муж часто бывал в экспедициях, иногда за пределами островной области. И я тоже относилась к этому спокойно. Знала: геологи – такой народ, который больше всего любит свое дело. Когда он им занят, то другое для него просто не существует. Кстати, однажды мне довелось одной работать в группе из… 28 мужчин. Это были инженерно-технические работники и подсобные рабочие. Ко мне они относились с большим уважением, во всем помогали и, как настоящие рыцари, брали на себя самую тяжелую часть работ. И все же дочь не пошла по нашим стопам. В детстве подолгу не видевшая нас с отцом, она выбрала другую профессию. Ее увлекла радиолокация. Ирина окончила Московский физико-технический институт, теперь, можно сказать, укрепляет обороноспособность нашей страны.
– В экспедициях у вас были какие-то открытия?
– Нет, их сделали до нас. Мы шли за первопроходцами. Есть период первых открытий – как правило, это время талантливых исследователей-одиночек. Первопроходцы сделали свое дело в 60–70-х и начале 80-х годов прошлого столетия, когда по стране прошел клич: «Поднимем геологию!» По сути, все самые большие месторождения были открыты в это время. А мы в поисковых партиях изучали те территории, которые не успели охватить легендарные предшественники. Наша задача была проводить плановые и уже более детальные геологические исследования местности в разных регионах. Далее следовала промышленная разработка месторождений. А главное открытие, которое я сделала для себя в экспедициях, – это чувство товарищеского плеча, на которое всегда можно положиться даже в самой трудной ситуации. И, конечно, геологам также нужны чувство юмора, стрессоустойчивость, умение поддержать морально друг друга.
– Скажите, геология нынешняя и доперестроечная – это, как говорят в Одессе, две большие разницы?
– Безусловно. Сейчас мы оснащены не только компасом, киркой и лопатой, а современным оборудованием, спутниковой связью. Несравненно улучшились условия работ. В годы моей молодости мы даже не мечтали о таком. Но все-таки и сейчас есть большая разница между отечественной и зарубежной геологией. Раньше, да в принципе во многом и в нынешнее время, геология – это тяжелый труд. В развитых странах так не работают. Для их специалистов пройти за день пешком по бездорожью 20 километров – недопустимо. А мы шли. Им надо, чтобы их высадили в заданную точку, где проложен маршрут к исследуемому участку, есть все бытовые условия для работы. Находясь в командировке в США в штате Колорадо, мы видели обустроенность стоянок зарубежных коллег. Там не только полнейшая безопасность, но и комфорт. Для них немыслимо ходить в резиновых сапогах, мыться в холодных реках. Работу без врача наши западные коллеги и вовсе не представляют. А мы работали. Перед экспедицией прошли курсы первой медицинской подготовки, где нас учили оказывать экстренную помощь в случае ЧП, а в полевых условиях сами лечили заболевших. К счастью, народ у нас был закаленный, экстремальных случаев не произошло.
ШЕЛЬФОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ
– Вы много лет занимались геологией на суше, а как пришли к делам морским, работе в нефтяной отрасли?
– Произошло это в период перестройки, который стал временем больших трудностей для геологов. В 90-е годы разруха и упадок коснулись и геологических партий, которые всем стали не очень-то нужны. Из-за недостатка финансирования они закрывались. Чтобы как-то выжить в новых рыночных условиях, в один момент наша семья разлетелась в разные стороны. Я отправилась работать на Курилы, муж – в Хабаровский край. Маленькую дочь были вынуждены отправить к бабушке в Читинскую область. Но, разлученные верстами и милями, мы вовремя осознали, что при таком раскладе можем потерять самое дорогое – свою семью. Тогда решили, что в поля мне ездить больше не стоит, надо больше внимания уделять дочери и племяннице. А к тому времени нам пришлось взять в семью дочь моего брата. В деревне в Читинской области, где они жили, было невозможно найти работу. Родители Анечки испытывали огромные трудности, вот мы и забрали девочку к себе. В то время она пошла во второй класс, сейчас оканчивает среднюю школу и продолжает жить с нами. Домой к родителям ездит на каникулах. Для нас Аня стала второй дочерью.
В те перестроечные годы, закрыв страницу полевой геологии, я перешла работать в нефтяную отрасль – в трест «Дальморнефтегеофизика», где переквалифицировалась и занималась сейсморазведкой. Для островной области это был период, связанный с началом освоения шельфовых проектов. Мы к нему имели самое непосредственное отношение, выявляя объекты для поиска нефти и газа на шельфе. В этой организации я проработала 15 лет. Стала ведущим геологом, а в 2002 году защитила диссертацию по теме «Нефтегазоносность Магаданского осадочного бассейна».
– Почему Магаданского? Сахалинский шельф разве вас меньше интересовал?
– Наша организация занималась сейсморазведкой по всему Дальнему Востоку. Поэтому мне часто приходилось работать не только в островной области, но и в Магадане, где наравне с сахалинскими развивались и магаданские шельфовые проекты. Был такой госзаказ. Когда стало развиваться ЗАО «Сахалинские Проекты», нас пригласили перейти туда. В это время началась новая, более масштабная стадия развития шельфовых проектов Сахалина. Было очень интересно и в то же время трудно. Приходилось перестраиваться на новые экономические рельсы, учиться работать с подрядчиками и зарубежными партнерами, соответствовать мировым стандартам, применять новые технологии и методики в деле. Бывая в командировках за рубежом, мы старались многому учиться у западных коллег. В этот период я занималась лицензионными участками шельфа от самого начала работ до организации поискового бурения на выявленных перспективных объектах.
Считаю, что мне с коллегами посчастливилось быть причастными к открытию трех известных на Сахалине месторождений – Кайганско-Васюканского, Ново-Венинского и Северо-Венинского. Более 10 лет на шельфе Охотского моря в партнерстве с крупными международными корпорациями работает наша компания ЗАО «РН-Шельф-Дальний Восток» в проектах «Сахалин-1», «Сахалин-3», «Сахалин-5» и других. Только за последние годы выполнены большие объемы сейсморазведочных работ, пробурено девять поисковых скважин. Накоплен и закреплен передовой опыт по организации геолого-разведочных работ совместно с иностранными партнерами. Так что работы нам хватает. И я благодарю судьбу за то, что много лет назад не испугалась трудностей и выбрала именно ту профессию, которую так люблю. Она у меня – одна на всю жизнь.
БЛИЦ-ОПРОС
– Ваши увлечения?
– Выезд на природу. Без этого геологи не могут жить. Как только приходит тепло, мы с семьей и друзьями едем с ночевкой, а порой на несколько дней на север – в Углегорск. Любим купаться в море в любую погоду. С мужем каждый день, утром и вечером, обливаемся холодной водой, поэтому для нас на Сахалине нет холодного лета и плохой погоды. Зимой предпочитаем кататься на лыжах. В последние годы по примеру мужа пристрастилась к рисованию. Пишу маслом пейзажи. Но самое любимое мое занятие – выращивать цветы, особенно гиацинты.
– Что приемлете в людях, а что категорически не воспринимаете?
– Мне нравятся люди открытые, добрые. Не воспринимаю в человеке жадность и грубость.
– Верите в гороскопы, судьбу? Кто вы по знаку зодиака?
– Я – Водолей. Мне нравится, что это знак романтиков. Гороскопами всерьез не увлекаюсь. В судьбу верю. Убедилась на личном примере – почему-то именно геология стала моей судьбой. А ведь меня отговаривали, и трудно было, но я не ушла от выбранной профессии.
– Любимое место отдыха?
– Их много, но обязательно должно быть море.
– Любимое время года?
– У меня их два – лето и зима.
ЧТО ЗНАЧАТ ДЛЯ ВАС…
Семья?
– Это самое важное, без чего жить невозможно.
Любовь?
– Всю мою жизнь сопровождает это прекрасное чувство. Любовь – обязательная составляющая счастливой жизни.
Счастье?
– Оно многогранно. Я бываю счастлива в работе, дома, с родными, близкими и друзьями. Для меня счастье – жить на прекрасной земле и чтобы не было природных катаклизмов.
Деньги?
– Необходимость, которая дает возможность чувствовать себя более свободной. Принцип «жить ради денег» – не для меня.
Мечты. О чем они?
– Чтобы в семье был лад, чтобы все были здоровы, а племянница Анечка поступила в институт. В профессиональном плане хочу, чтобы все было хорошо в компании «Роснефть» и соответственно чтобы у нас в ЗАО «РН-Шельф-Дальний Восток» были новые проекты и новые перспективы.
|
.gif)
Nepom.Ru
