ЗА УВАЛАМИ ГОР

За увалами гор,
Где-то в Индии,
Синей, как сказка,
Жил отшельник-философ,
Что узы расторг с суетой.
Он ночами не спал
И, мешая сугустые краски,
Рисовал человечество
В образе птицы слепой.

– Что есть жизнь? –
Говорил он,
Под деревом старым
Вздыхая.
– Посмотри на себя, человек,
И подумай, глупец,
Ты родился в страданиях матери,
Любишь – страдаешь,
И не любишь – страдаешь,
И в муках умрёшь, наконец…

На полях сахалинских,
Которые я перемерил,
Где туманы горьки,
Словно соль с океанских глубин,
Я на слово философу Индии древней
Поверил,
Потому что ещё никогда
Никого не любил.

Но пришла ко мне женщина в дом
С озорными глазами,
Светлой прядкой волос
Осветила мои острова –
И качается старый Гилят
У меня под ногами,
И пылает от звонкого счастья
Моя голова.

Нет, индийский мудрец,
Нам не надо вселенской печали.
За купавную щёку,
За это летучую бровь…
Эх, да что говорить!
Вы, наверно, ни разу не знали,
Что такое горячая,
Злая,
Земная любовь!

И пока ввечеру
Хоть одна только пара
В порыве
Будет руки сплетать
Под шумящей листвой тополей,
Я скажу: в человеке
Вовеки не будет счастливей
И прекрасней желания –
Жить
На прекрасной земле!

***

Таких снегов не видел материк.
Сугроб к домам приземистым приник,
Он чуть столбов не выше телеграфных.
Дороги нет, но Хан-бульдозерист
Уже к полудню чистый снежный лист
Расчертит на параграфы и графы.

Любимая, скажите, в эту ночь
Вам удалось разлуку превозмочь?
Над сопками бураны проносились,
Хлестали вихри белые в окно.
Вам было неуютно и темно.
Вы плакали, а может, веселились?

Дремал в углу ваш пёс Мафусаил.
А эту папиросу кто курил?
Простите мне назойливую тему,
Но вы ведь не курили папирос
И мне должны ответить на вопрос:
Кто был у вас – сосед, грабитель, демон?

Вам стыдно. Вы молчите. Вот уж слёз
Ручьи сбегают на припухший нос,
Дрожат ресницы, веки покраснели.
Я слёзы вытру вам. За боль, за стыд
Казните, как обида вам велит,
Но не молчите. Что вы, в самом деле?..

Коль я не прав и даже прав – смолчу,
Смиреньем за обиду заплачу.
Мне грустно, и от грусти я печален.
И хоть мила мне ваша благодать,
Давно хотел от вас я убежать,
Но не могу, любовью прикандален.

У острова клокочет океан,
Над островом проносится буран,
Метёт, метёт лавина вихревая.
Таких снегов не видел материк,
Сугроб к домам приземистым приник.
А что же я?
Я снова вам прощаю.

КОНСТАНТИНОВНА

За овинами
Травы тминные.
Константиновна –
Косы длинные.

Пятый год войны,
Кружат вороны.
Не твои ль сыны
Бьются с ворогом?

Самых жилистых
Пули выстригли.
Словно жимолость,
Снохи высохли.

Константиновна,
Что вы плачете?
Три малиновки
Озадачены.

Три красавицы
Внучки-зореньки
Вот расплачутся,

Вот рассорятся.
Константиновна,
Слёзы вытрите.

Чёрный снег метёт
Над покосами.
Боль и Русь всегда
Были сёстрами.

ВЫХОДИЛА ЗАМУЖ, ВЫХОДИЛА…

Выходила замуж, выходила,
Голубое блюдце раздробила,
Красные хоромы
И бровей изломы
Казаку лихому подарила.

Омывала тело, омывала.
Воду выпить мужу подавала,
Чтобы не неволил,
Чтоб любил и холил,
Чтоб дарил платки и покрывала.

Боль-тревога злая, боль-тревога,
Уводила казака дорога
На войну с поганцем,
Чёртовым германцем,
Помереть за Русь, царя и Бога.

Проходили вёсны, проходили,
Под окном рябину уронили.
Он пришёл усталый,
Но зато с крестами,
Офицерским чином наградили.

Закрывался полог, закрывался…
Поздний гость в окошко постучался…
Он надел рубашку,
Тронул ногтем шашку
И на красных бешено помчался.

Чьё там знамя плещется над тыном?
Собирались волки на чужбину.
Бросил рукавицу
На родной границе:
«Береги любовь мою и сына!»

Удержала крик в замёрзшем горле,
Распрямилась высоко и гордо.
Сына вспеленала,
На корму взбежала,
Поплыла с полком в английский город.

«Окаянный город, окаянный!
Что ты, милый, ходишь в рестораны,
Любишь баб спесивых,
Скоро ли в Россию?
Нагляделась на чужие страны».

Сиротели звёзды, сиротели.
Вы простите, русские метели,
Что любила жарко,
Что была служанкой,
Что глаза отчизну проглядели…

***

Горит звезда Полярная над крышей,
В норе глубокой дремлет лисовин.
Поплачь, никто твой голос не услышит.

Лишь я один.
Рассвет взойдёт высокий и безбрежный,
И дружно вспыхнут маковки осин.
Никто твоей слезы не вытрет нежно.
Лишь я один.

Сойдёт роса холодная с отавы.
И голубых врачующих стремнин
Никто тебе не принесёт купавы.
Лишь я один.


***

У речки Покосной, у речки Оленьей
Изломаны русла, как лёт стрижа.
Здесь в ямах коряжных стоят таймени,
По горным стремнинам скользит кунджа.

Кого ты поймаешь в свой день заглавный,
Остря заговорный стальной крючок?
Заходят сюда из глубин муравных
Сима, краснопёрка, морской бычок.

Сейчас над тобою сам Бог не властен.
Ликуя, катушка в руках трещит.
Что может быть выше на свете счастья
Царь-рыбу свою из воды тащить?

Когда-нибудь в дальних краях, я верю,
У теплой степной травяной волны
Приснится тебе сахалинский берег,
И рыба в короне, и звон блесны!