|
ИГОРЬ САМАРИН – советник агентства по культуре Сахалинской области. Известный ученый, историк, краевед, путешественник.
ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ НОМИНАНТА
Вся жизнь Игоря Самарина связана с Сахалином. Родился он в 1960 году в Чехове, тогда еще – городе. Отец – инженер-строитель. Мама – известный в области педагог Наталья Васильевна Самарина, была учителем русского языка и литературы. В школе у сына отмечали отличную подготовку по этим предметам. Ему прочили успешное поступление в пединститут на филологический факультет, но Игорь выбрал то, что уже тогда его всерьез интересовало – стал студентом исторического факультета ЮСГПИ. В 1963 году семья перебралась в город Томари. А через четыре года отцу предложили работу в Невельске – заместителем директора судоремонтного завода. В 1973 году семья переехала в Южно-Сахалинск. Окончив среднюю школу № 1, Игорь Самарин поступил в пединститут. Получив диплом в 1982 году, поехал по распределению в пос. Адо-Тымово Тымовского района, где пять лет работал учителем истории. Позже его пригласили перейти в археологическую лабораторию ЮСГПИ (ныне СахГУ). Весной 1994 года он стал сотрудником, а потом заведующим отделом Сахалинского областного краеведческого музея, где проработал 14 лет.
Сейчас Игорь Самарин – советник агентства по культуре Сахалинской области.
КСТАТИ
Игорь Самарин – лауреат премии Сахалинского фонда культуры. За большую краеведческую работу и организацию фотовыставки «Островными тропами» удостоен звания лауреата премии губернатора Сахалинской области.
ДЕТСТВО НА ПОДГОРНОЙ УЛИЦЕ
– Игорь Анатольевич, часто истоки интереса человека к той или иной сфере деятельности берут начало в детстве. А как было у вас?
– Получается, меня это тоже не миновало. Детство мое прошло в городе Томари. Мы жили в большом доме, который выделили отцу как специалисту ведущей строительной организации. Находился дом на Подгорной улице в очень красивом распадке. К дому прилагались две теплицы, куры, а самое главное – гигантский сад с плодоносящими яблонями. Помню, урожай ранеток мы собирали ведрами. Заправляла домашним хозяйством моя бабушка – Мария Захаровна Сенина. Она – коренная сахалинка. Родилась в с. Абрамовка у реки Поронай, на границе с южной территорией острова, находящейся в то время в ведении Японии. Бабушка из семьи сосланных на Сахалин «толстовцев» (это движение сторонников Льва Толстого, направленное против церкви). Ее предки – выходцы из Полтавской губернии, которых сослали на Сахалин, говоря современным языком, за атеистическую пропаганду. Семья бабушки была большая – четыре сестры и брат, который слыл удачливым охотником. Он сдавал дичь, на вырученные деньги покупал дробь, соль, порох и баклагу спирта. Это все, в чем нуждалось местное население. Остальное сами добывали и выращивали на полях, поскольку жили натуральным хозяйством.
Позже родные перебрались в район Рыбновска. Там бабуля встретилась с семьей моего дедушки. Его родители участвовали в рабочих забастовках в центральной части России. Спасаясь от жандармов, дедушкина семья перебралась на Сахалин. Здесь все сменили фамилию (Сенины – фамилия приобретенная). Происходило это перед началом Первой мировой войны, в 1912 году. Мои родные, как и все в нашей стране, многое пережили – паспортизацию, налаживание на далеком острове крестьянского уклада, раскулачивание… С приходом советской власти имеющиеся у них в хозяйстве лошадь и корова были экспроприированы. Не обошла их и репрессия. Моего деда – бухгалтера рыболовецкой артели «Китобой» арестовали по навету. В марте 1938 года он, как враг народа, был расстрелян, и только в наши времена его реабилитировали. Мой дядя принимал участие в освобождении Сахалина. А после военных действий, в 1946 году, всех жителей Рыбновска и работников артели «Китобой» посадили на корабль и перевезли на юг острова в деревню Поляково в Холмском районе, поскольку освобожденный от японцев Сахалин нуждался в рабочих руках. Так что для меня интерес к истории начался с интереса к своей семье, к своему роду. Живя в Невельске, мы с ребятами то и дело находили в городе и его окрестностях предметы исторического прошлого – прошедших сражений за освобождение Сахалина. В развалинах старых домов нам попадалось оружие, предметы быта японцев. Во время взрывных работ по углублению дна акватории судоремзавода на пирс вместе с грязью и илом выбрасывались патроны, японские монеты, украшения. Для нас это были бесценные сокровища, которые мы с мальчишками собирали. Так до сих пор и занимаюсь собирательством фактов и примет времени, которые напрямую касаются истории моей малой родины.
ЛЮБОВЬ МОЯ – МОНЕРОН
– Вы очень плодотворно работаете. Только в прошлом году издали две свои книги – второе дополненное издание «История острова Монерон» и «Памятники воинской славы Сахалинской области». А какие темы вас интересуют больше всего?
– Круг моих исследований – история, археология, нумизматика, топонимика. Одно время вел краеведческую рубрику в журнале «Особое мнение», где опубликовано немало моих работ на эти темы. Были публикации и в японских изданиях. Все это, так или иначе, затрагивает историю Сахалинской области, соседних с нами стран, и прежде всего Японии.
– У вас довольно широкий спектр научных интересов. А каким было ваше первое увлечение?
– Все началось с археологии. И это было вполне закономерно. На историческом факультете ЮСГПИ у нас преподавали светила островной науки, ставшие легендами краеведения, – Валерий Александрович Голубев, Александр Михайлович Лопачев, Алексей Николаевич Рыжков. Еще в студенчестве ходил со своими знаменитыми преподавателями в археологические экспедиции. Первая археологическая практика проходила в поселке Озерском. Мы работали на раскопках древнего поселения. Руководителем экспедиции была Ольга Шубина, с которой мы тогда познакомились и которая спустя годы стала моей женой. Затем были ежегодные экспедиции на север Сахалина, мы доехали до полуострова Шмидта. Исколесили и весь юг острова, вплоть до мысов Анива и Крильон. И, конечно, побывали на Монероне, в который я влюбился с первой встречи. У меня вышло восемь книг, порядка 150 публикаций в местных краеведческих и японских изданиях. Но именно о прекрасном Монероне я написал свою первую книгу, которая увидела свет в 1996 году.
ПРОВЕРКА НА ПРОЧНОСТЬ
– Начало вашей карьеры связано с далеким поселком Адо-Тымово, где вы пять лет проработали учителем. Чем стали для вас эти годы?
– Для меня это была хорошая и достаточно жесткая школа жизни. Молодой, 22-летний специалист, приехав в далекий поселок, в первую очередь столкнулся с набором бытовых и житейских проблем. Решать их нужно было самому, без мамы и папы. Адо-Тымово, известно, это полюс холода на Сахалине. Зимой температура здесь порой достигает минус 50 градусов. Мне дали однокомнатную квартиру в каменном доме, который не выдерживал местные температуры и практически никогда не прогревался. К тому же печь надо было топить, а значит, необходимо рубить дрова. Тогда-то впервые взял в руки колун. И когда я с воинствующим видом шел с ним к здоровенной чурке диаметром 1 м 20 см, то кожей чувствовал, с каким удивлением смотрят на меня из всех окон соседи. Ударил по громадине со всем молодецким задором, топор вошел по рукоятку в бревно, дальше я не знал, что с ним делать. Помог муж одной нашей учительницы, который умело управился с чуркой-тяжеловесом, а заодно научил меня премудростям рубки дров.
– Свой первый урок в сельской школе помните?
– Конечно, но это была не история, а… урок пения. Поскольку в малокомплектной школе Адо-Тымово нагрузка на учителей недостаточна, мне предложили, наряду с преподаванием истории, вести уроки пения и рисования. Поэтому 1 сентября у меня началось… с песен. Музыкой я всегда увлекался и даже привез с собой два чемодана кассет с любимыми записями (это были группы «Битлз», «Дип Пёрпл», «Пинк Флойд» и другие популярные тогда англоязычные знаменитости). Кстати, английский язык, который сейчас мне крайне необходим в работе, выучил благодаря прослушиванию песен носителей языка. Но петь мне не дано. Однако коллеги успокоили – не переживай, дай задание ребятам, они сами споют. Так и получилось. Мои ученики с превеликим удовольствием весь урок пели «Песню кубинских партизан» (смеется).
В то время я занимался с ребятами археологией. Ходили в походы по окрестностям, собирали материал. Приходилось часто бывать на местах боев, встречаться со старожилами населенных пунктов. Многие из них еще помнили события довоенной и послевоенной жизни островитян. Это заинтересовало меня всерьез, перевесив даже интерес к археологии. С тех пор история, краеведение стали для меня приоритетом.
– Трудности походного образа жизни вас не пугали?
– Нисколько. Увлеченные делом, мы с коллегами сложности маршрутов переносили легко. У нас не было сотовых телефонов и связи. Не было нормальных дорог, общепита и гостиниц, палатки – далеко не те, что сегодня, а тяжелые и легко промокаемые. Но нас согревали предстоящие открытия, на которые мы настраивали себя. И они действительно были.
СВЕТ МАЯКА
– Среди множества исторических тем, которые вас интересуют, есть наиболее любимая?
– Пожалуй, это маяки. Когда ты ходишь с разведкой по отдаленным точкам Сахалина и Курил, то для тебя маяк – единственное место, где ты можешь найти приют. Все они до сих пор обитаемые. Вот и мы в любую непогоду идем на свет маяка. Но меня они больше интересуют не как технические сооружения, а как исторические. Первый маяк на Сахалине был построен в посту Дуэ в 1864 году. На мысу вдали от всего и вся жили пять матросов. А наиболее интересный для меня объект – маяк на мысе Анива. Он представляет собой круглую бетонную башню в семь этажей, высота которой – 31 метр.
Позже мы стали сотрудничать с японскими учеными, и я увлекся новым временным отрезком – периодом Карафуто (так при японцах назывался Южный Сахалин). О нем стало можно говорить только после перестройки. Некоторые называют объекты того времени «японщиной» и мало придают им значения. Но я всегда призываю относиться к ним уважительно, как к объектам деятельности людей, представляющим определенную культурную и историческую ценность. И хорошо, что у нас в области, особенно в последние годы, началось активное выявление и изучение памятников времен Карафуто. Сегодня они нуждаются в нашей защите. Но, считаю, сохранить их мы можем только при совместной работе с Японией.
– Какое из открытий, сделанных во время экспедиций, вы считаете наиболее значимым?
– Мое открытие Монерона. Я решил воссоздать историю острова от самого первого появления там человека до сегодняшних дней. А первая стоянка на Монероне, которую я нашел в 1991 году, появилась порядка пяти тысяч (!) лет назад. Это были носители южно-сахалинской неолитической культуры. Мне интересен этот остров, который буквально оброс легендами. Есть смысл их проверить.
– Однако уже стала легендой операция по доставке в Южно-Сахалинск с мест ожесточенных боев на Шумшу японского танка. Чем стала для вас эта уникальная транспортировка, которую задумали именно вы?
– С доставкой танка, можно сказать, сбылась моя давняя мечта, которая органично соединилась с моими профессиональными интересами историка и общественной значимостью. Побывав на Шумшу еще в 1995 году, я сфотографировал все танки, оставшиеся на месте боев. Один из них особо привлек мое внимание. Для своих лет он неплохо сохранился. Тогда даже не предполагал, что спустя 15 лет мне придется заниматься его транспортировкой на Сахалин, приводить в порядок, чистить от ржавчины и грязи, красить свежей краской. Теперь танк находится в галерее военного оружия в областном центре.
Данный экспонат интересен как подлинный участник сражений за освобождение Курильских островов. И хорошо, что губернатор Александр Вадимович Хорошавин, правительство области поддержали идею доставки боевой машины. Это был подарок сахалинцам к 65-летию окончания Второй мировой войны.
НА ЛОПАТЕ ПО БАМБУКУ
– Каждая экспедиция сопряжена с риском, опасностью встретиться с мишкой косолапым или другими хищниками. Вам приходилось попадать в экстремальные ситуации?
– Экстрима в любом путешествии хватает, тем более что нас всегда несет в самые отдаленные точки островов. Однако, как ни странно, за многие годы ни разу не довелось встретиться с медведями. И слава богу! А попали мы с женой Ольгой (она тоже археолог и историк) в действительно экстремальную ситуацию во время экспедиции на Курилах. Мы работали там три полевых сезона подряд. У нас была задача – паспортизация объектов культурного наследия, их съемка, нанесение на карту, составление рекомендаций по сохранению и использованию. В администрацию Южно-Курильского района мы передали паспорта порядка 150 объектов и готовую информацию о памятниках, которые нашли только за последние три года на Кунашире, Шикотане и Малой Курильской гряде. Однажды в сентябре 2001 года вдвоем с женой мы приехали на север острова Кунашира, чтобы проводить археологическую разведку у подножия вулкана Тятя. Волей случая оказались выброшенными в новый, совершенно незнакомый для нас район, и тут неожиданно начался жуткий тайфун. Не зная дорог, расстояний до ближайшего жилья, под сильнейшим ливнем и ветром попали в весьма опасную для жизни ситуацию. Перед нами стеной стоял непроходимый трехметровый бамбук в палец толщиной. Под ногами – шлаковые вулканические поля, а это означает полное отсутствие воды. Зато вода льет сверху так, что ты дышать нормально не можешь. Ветер сбивает с ног. Костер развести невозможно. Чтобы пройти, а точнее, прокарабкаться 100 метров, нам потребовалось… более трех часов! В безвыходном положении я изобрел ноу-хау относительно того, как передвигаться по бамбуку: кладешь лопату на заросли, приминая их, потом проползаешь по лопате метр за метром. Участок у подножия вулкана можно было обойти только по верху, через бамбук. По берегу пройти невозможно, там обрывистые скалы. Однако, поняв, что продвижение по бамбуку теперь даже с помощью лопаты невозможно, мы с Олей решились на крайний шаг – спустились к берегу моря. А там – штормовой ветер и разгулявшийся океанский накат. Волны с головой накрывали нас. Изо всех сил, цепляясь за камни, стали пробираться по скалистому побережью. К счастью, нам все-таки удалось пройти по обрывистому берегу. При этом мы были вынуждены оставить в зарослях бамбука свои рюкзаки и вещи, они потяжелели в два раза от того, что пропитались водой. С ними бы мы уж точно не прошли по скалам. Впервые в своей жизни я оставил свое бесценное богатство, с которым никогда не расставался, – два японских фотоаппарата «Никон», и это для меня было пострашнее стихии. Наконец мы вышли на кордон Курильского заповедника. Людей там не было, но стоял домик егеря – небольшая сараюшка с печкой и нарами. А главное, по традициям таежников в нем были оставлены запасы еды – крупы, супы в пачках и спички. В круговерти непогоды мы пробыли там три дня, а потом продолжили полевые работы. Сегодня для нас Кунашир является одним из самых исследованных мест в области в археологическом отношении.
– Игорь Анатольевич, я удивлена. С вашим именем считаются не только у нас в стране, но и за рубежом. Но почему до сих пор у вас нет ученых званий?
– Я живу от одного полевого сезона до другого, и очень не хочется сбиваться с отлаженного годами ритма. Мне жаль нескольких лет, выброшенных из жизни, потраченных на подготовку к защите. Поэтому свои исследования решил не подтверждать учеными званиями. Меня в большей степени интересуют не титулы, а сама наука, процесс сбора информации. Считаю – делай дело, а слава тебя найдет. Впрочем, какие мои годы!
БЛИЦ-ОПРОС
– Ваши увлечения?
– С детства и до сих пор мое главное увлечение – фотография. Оно пошло от отца. Все мои проекты связаны с фотосъемками. Еще одно детское увлечение – мотоцикл «ИЖ-56», сейчас – машина. Раньше увлекался лыжами, выступал за сборную факультета в институте. Люблю историческую литературу, поездки на природу, зимнюю рыбалку. Необычное хобби – десять лет собираю коллекцию стеклянных шаров-поплавков, которые цепляют на рыбацкие невода. Их у меня порядка полутора тысяч штук, с 1910 года и до нынешнего времени. Эти поплавки ручной работы, клеймо на них об изготовителе и заказчике – носитель информации о развитии рыболовства в нашей области, АТР и мире.
– Что приемлете в людях, а что категорически не воспринимаете?
– В человеке могу все понять и принять, кроме лживости и двуличности.
– Верите в гороскопы, судьбу?
– В звездные предсказания не верю, а что касается судьбы, то тут есть о чем задуматься. Человеку всегда дается шанс, важно, чтобы он использовал его на пользу себе и другим.
– Любимое время года?
– Трудно сказать, во всяком случае это не зима. Все остальные времена года связаны с полевыми сезонами, поэтому любимые.
ЧТО ЗНАЧАТ ДЛЯ ВАС…
– Семья?
– Это надежная пристань, куда всегда хочется возвращаться и где тебя ждут.
– Деньги?
– Средство для реализации своих «мечт».
– А ваши мечты о чем?
– Осуществить несколько своих главных проектов. Один из них – выпустить книгу о фортификации Курил. Мечтаю реализовать свою многолетнюю идею – фотопроект, финальной точкой которого станет выпуск альбома по айнской топонимике. Планирую сделать расшифровку и дать объяснение порядка 300 айнским географическим названиям. Ведь это все наш мир, наша островная Вселенная, в которой тесно переплелись прошлое и день сегодняшний.
|
